Старейшим из известных на сегодня анархистов Украины рассматриваемого периода был и остается живущий в Черкассах Николай Михайлович Озимов, начавший в одиночку анархическую деятельность еще на заре 1960-х годов. Озимову довелось пережить несколько арестов, тюремное заключение и неоднократное принудительное психиатрическое лечение, которое, к сожалению, нанесло сильный удар по его душевному здоровью. В кругах анархистов времен «перестройки» ходила машинописная автобиография Озимова, текст которой, однако, сложно использовать в качестве какого-либо источника: несомненное анархистское прошлое автора и пропаганда им махновщины причудливо перемешаны здесь с языческими и оккультными теориями и «переживаниями»…
О другом анархическом ветеране 1960-х, запорожце Владимире Николаевиче Кириченко, известно гораздо больше. По словам самого Владимира Николаевича, «антисоветским человеком» он начал осознавать себя еще с подросткового возраста, и в 15 лет его впервые «заклеймили анархистом» за какую-то школярскую проделку. Действительное осознание себя анархистом пришло, конечно, позднее, - в 20-летнем возрасте, под влиянием советской интервенции в Чехословакию 1968 года. Еще через два года Кириченко изготовил и распространил первую в своей жизни анархическую листовку. Удивительно, но листовка сохранилась до наших дней, - мы надеемся в ближайшее время получить ее текст для размещения на сайте «Российские социалисты и анархисты после октября 1917 года».
Позже, с середины 1970-х годов, Кириченко входил в диссидентскую группу в Запорожье, не носившую какого-то определенного идейно-политического характера: члены группы занимались хранением и распространением нелегальной литературы, как антисоветской публицистики (Солженицын, литература издательства «Посев» и т.д.), так и запретных художественных произведений (Булгаков, братья Стругацкие и т.д.) Свою цель запорожские диссиденты определяли как обеспечение свободного доступа к любому печатному слову, к любой литературе, для желающих ее прочесть. Группа имела прочные связи с московскими подпольными кругами и с аналогичной группой в Одессе, в которую входил известный ныне российский деятель Вячеслав Игрунов. Кириченко играл роль связного и курьера, совершая регулярные поездки в Москву и Одессу для доставки самиздата. Судя по всему, «библиотечная» деятельность группы была достаточно известна в Запорожье, а по словам самого Кириченко, «заказ на доставку практически любой книги мы выполняли максимум за две недели».
Участвуя в общедиссидентской группе, Кириченко не скрывал от других ее участников свои убеждения, а в конце 1970-х даже привлек к анархизму молодого рабочего завода «Радиоприбор» Дмитрия Дундича, входившего в ту же группу. Любопытно, что, считая себя анархо-коммунистом, Дундич – практически единственный среди анархистов эпохи «перестройки» – вплоть до 1991 года оставался в КПСС, при этом отрицая за другими членами партии право называться коммунистами: «Настоящий коммунист может быть только анархистом!»
Около 1982-1983 года запорожская диссидентская группа была выдана бдительным отцом одной из читательниц подпольной библиотеки, после чего ее участники оказались арестованы. Кириченко был принудительно помещен в психиатрическую больницу; от Дундича следователи безуспешно пытались получить согласие на «сотрудничество», а затем освободили. Вскоре после своего освобождения, в 1987 году, Кириченко с группой товарищей основал в Запорожье небольшую идейную группу с громким названием «Мировое братство анархистов» (МБА).
Неподалеку от Запорожья находится село Большемихайловка, известное также под названием Дибривка, - знаменитая в 1918-1921 годах база махновских партизан, прежде всего отряда Феодосия Щуся. Здесь, как и в других центрах повстанческого движения, до сих пор жива память о махновщине, - и здесь с середины 1970-х годов начинал подпольную деятельность еще один известный впоследствии анархический активист, - назовем его И. Интересовавшийся с ранних лет историей повстанчества, И. по крупицам собирал доступные ему сведения о Махно, о целях и лозунгах махновцев и анархистов, а затем начал изготавливать анархические листовки, рассказывавшие односельчанам об этих темах. Листовки разбрасывались ночью по улицам Большемихайловки и соседних сел, как правило, накануне или незадолго до значимых дат (дни рождения и смерти Махно, важнейшие события из истории махновщины). Печатал и распространял листовки И. в одиночку, соблюдая чрезвычайную осторожность, и несмотря на то, что Запорожское управление КГБ несколько лет разыскивало автора «антисоветских провокаций» (проводило обыски, организовывало ночные рейды), - И. так и не был обнаружен и изобличен до самого распада СССР. Привычка к конспирации стала настолько органична для И., что ни во время «перестройки», ни даже в нынешние времена он так и не дал согласия на раскрытие его настоящего имени…
В Днепропетровске – еще одном историческом центре анархического движения в Украине – в 1970-80-х годах независимо друг от друга имели место несколько анархических инициатив. В 1977 году на историческом факультете Днепропетровского государственного университета (ДГУ) возникла группа под названием «Коммунистический союз анархистов» (КСА). По словам основателя группы Владислава Стрелковского, интерес к анархизму у него возник в результате изучения полемических работ Маркса, Энгельса и Плеханова, направленных против Прудона, Бакунина и русских народников: «восстановленная» на основе этой критики теория стала для него настоящим откровением, перевернувшим представления о человеке и обществе. Вскоре 23-летний Стрелковский начал пропагандировать анархические идеи среди сокурсников, а затем был создан и КСА, объединивший до 10-12 человек. Члены Союза печатали листовки, в довольно большом количестве распространявшиеся в учебных корпусах и общежитиях университета и других вузов. Для изучения анархической теории студенты искали и приобретали в букинистических магазинах книги Кропоткина и Бакунина, изданные легально в первые годы советской власти.
В следующем, 1978 году, КСА попытался вывести пропагандистскую деятельность на более высокий уровень, - что и привело к разгрому Союза. Стрелковский познакомился с членом комитета комсомола ДГУ, заведовавшей выпуском студенческой малотиражки, и попытался привлечь ее в КСА. Девушка согласилась помочь изготовить анархические листовки в типографии ДГУ, куда по службе имела доступ, но когда анархисты явились ночью в типографию, там их уже ждали…
Арестованные члены КСА дали показания о деятельности Союза и роли в нем Стрелковского, подписали документы об отказе от «анархических заблуждений» и от антисоветской деятельности, после чего были освобождены, отделавшись лишь изгнанием из комсомола и вузов (лишь один из них, Анатолий Богдановский, на рубеже 1980-90-х принял участие в анархическом движении). Стрелковский на следствии признал себя анархистом и заявил, что от убеждений не отказывается, а потому был признан «нуждающимся в принудительном лечении» и помещен в психбольницу.
Интересно, что в качестве улики на следствии предъявлялись листовки «Союза коммунистов-анархистов», распространявшиеся среди днепропетровских студентов еще в 1976 году, и от Стрелковского требовали признания в их изготовлении. По словам самого Владислава, до этого момента он и не подозревал о том, что буквально накануне его собственной анархической деятельности в том же ДГУ существовала другая подпольная группа.
После освобождения из больницы в 1981 году, Стрелковский поступил работать на Машиностроительный завод, где вскоре стал мастером. Под влиянием активизировавшейся в это время польской «Солидарности» он пытался организовать нелегальный профсоюз (называвшийся, кажется, «Черное знамя») и даже сумел вызвать т.н. «волынку» (искусственное замедление темпов работы) против повышения норм выработки. В 1983 году эта синдикалистская деятельность была пресечена вторым арестом, а зародыш анархического профсоюза распался.
К концу 1970-х годов относится начало деятельности еще одного днепропетровского анархиста, Олега Борисовича Дубровского. Армейская служба Дубровского проходила в охране космодрома Байконур, где в свободное время он с увлечением читал в гарнизонной библиотеке протоколы съездов партии времен обеих революций и начала 1920-х («дискуссии внутри партии оказались интереснее, чем остросюжетные телефильмы»). Наибольшее впечатление произвели взгляды «Рабочей оппозиции», выступавшей на съездах РКП(б) 1921-1922 гг. и заклейменные ленинским руководством как «анархо-синдикалистские», - так, в некотором смысле по недоразумению, Дубровский стал считать себя анархо-синдикалистом. Вернувшись из армии в Днепропетровск, с 1979 Олег Борисович начал вести устную анархическую пропаганду на предприятии «Промэнергоузел», где работал в котельном цеху. Много позже он так определял источники своих теоретических взглядов и практических усилий тех времен: «Культ свободы, вдохновляющая, зовущая к действию польская «Солидарность» 1980-1981, апологизация Махно и Кронштадтского восстания, книги классиков (Бакунина и Кропоткина)». Практически самостоятельно, без опоры на чьи-либо теоретические построения, Дубровскому удалось сформулировать для себя стратегию анархо-синдикализма, - борьбы за непосредственные экономические интересы рабочих как средства пробуждения и развития классового самосознания на пути к анархическому обществу. Отсюда вытекали и конкретные лозунги и требования, с которыми велась агитация среди товарищей по предприятию: бойкот всех мероприятий, ущемляющих права рабочих (сверхурочные, бесплатные субботники и т.п.), неучастие в «праздничных демонстрациях» и «открытых» (обязательных) партсобраниях, борьба против повышения норм выработки и понижения расценок, против самоуправства администрации. Агитация встречала сочувствие, но так и не привела к созданию устойчивой анархической группы.
Демонстративно-вызывающий характер деятельности Дубровского, открыто практиковавшего пропагандируемые им идеи бойкота, разумеется, привлек внимание бдительных «органов». Опасаясь обыска и ареста, в 1984 году он надежно спрятал несколько написанных к этому времени статей (сохранившихся до нашего времени) и с затем вплоть до «перестроечного» 1987 года ограничивался лишь осторожной устной пропагандой.
Последнее по времени известное нам проявление анархизма в диссидентском движении на территории Украины имело место в Харькове в начале 1980-х и связано с группой «афганцев», - бывших солдат и офицеров советской армии, участвовавших в интервенции в Афганистане в 1979-1989 гг. Как и в других городах СССР, «афганцы» составляли некое мужское братство воевавших, отличавшееся высокой сплоченностью и взаимной поддержкой, - но в отличии от большинства своих иногородних товарищей, харьковчане пытались понять: кто виноват в том, что они оказались в чужой стране, где им пришлось убивать людей и терять в боях своих товарищей. Виноват, с их точки зрения, оказался советский режим в целом, и к концу 1982 года несколько «афганцев» образовали подпольную группу, часть членов которой называла себя анархистами. Озлобление против правящей верхушки в их среде было столь велико, что группа начала обсуждать планы организации покушения на генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. Предполагалось, что покушение состоится во время съезда ЛКСМ Украины, на котором несколько харьковчан должны были присутствовать в качестве делегатов, а Брежнев ожидался с приветственной речью. Однако, до открытия съезда, в ноябре 1982 года «дорогой Леонид Ильич» умер, и покушение естественным образом не состоялось. После этого группа фактически бездействовала, а затем, видимо, и вовсе распалась.

Легализация анархизма в Украине явочным порядком началась с осени 1987 года, и все названные выше участники «диссидентского» подполья приняли участие в анархических организациях времен «перестройки». Это уже совсем другая история, поэтому мы ограничимся лишь рассказом о жизни и деятельности героев доклада сегодня.
Н. М. Озимов еще в середине 2000-х гг. жил в Черкассах, имея в городе широкую известность как «колдун», «ясновидец» и глава «анархо-языческого ордена «Белые волки».
Так и не раскрытый всесильным КГБ товарищ И. давно уже переехал на запад Украины, живет в небольшом промышленном городке и работает на заводе; сохраняя анархические убеждения, с середины 1990-х годов участия в анархическом движении не принимает по состоянию здоровья.
В. Стрелковский, не сумевший адаптироваться к рыночным условиям, потерял квартиру, семью и здоровье, работает грузчиком; как и И., по-прежнему называет себя анархистом.
О. Б. Дубровский в 1994 году заявил о разрыве с анархизмом и переходе «под красное знамя Четвертого Интернационала»; впрочем, в троцкистской среде он так и не стал до конца своим, постоянно получая упреки в «неизжитом до конца анархизме». Он так же остается заводским рабочим, продолжая по мере сил участвовать в независимом рабочем движении и попытках его революционизации.
Харьковские «афганцы» в 1991-1992 гг. окончательно отошли от анархизма, и сведений о них ныне не имеется.
Запорожцы В. Кириченко и Д. Дундич продолжают активное участие в анархическом движении как члены «Революционной конфедерации анархо-синдикалистов имени Н. И. Махно» (РКАС); участвуют в профсоюзной и пропагандистской работе современных анархистов. В знак уважения, в 2007 году Кириченко был избран почетным председателем РКАС.

В заключение сделаем некоторые самые общие выводы.
- Все сведения, приведенные в докладе, известны автору исключительно из личных рассказов бывших подпольщиков, сохранивших анархическую активность до времени «перестройки». Поэтому представляется обоснованным, что проявления анархизма в Украине в 1960-1980-х гг. настоящим докладом не исчерпываются.
- Во всех приведенных случаях анархические группы и отдельные анархисты не имели никакой связи друг с другом, в т.ч. и в пределах одного города (Днепропетровск), не взаимодействовали между собой и, соответственно, не имели какой-либо общей стратегии, тактики, организационных принципов и т.п. Это обстоятельство не позволяет сделать вывод о существовании собственно анархического движения в Украине в 1960-80-х гг., а лишь об анархических проявлениях в диссидентской левой.
- В развитие предыдущего вывода отдельно отметим, что в докладе представлены все возможные варианты решения «оргвопроса»: отмечается деятельность и анархистов-одиночек, и участие анархистов в общедиссидентских группах, и создание самостоятельных, чисто анархических групп.
- Практически во всех случаях отмечается более или менее случайный характер источников по теории анархизма: в качестве таковых выступают и разоблачительные произведения советского агитпропа, и критические произведения марксистских классиков, и народная память о временах гражданской войны; доступ к собственно анархическим произведениям (Кропоткина, Бакунина) имелся далеко не всегда и не в полном объеме. Видимо, это обстоятельство, а также отсутствие межгрупповых связей, способных идейно обогащать активистов в ходе обмена мнениями, дискуссий и т.п., привели к низкому теоретическому уровню, с которым анархисты Украины вступали в «открытый» период своей деятельности после 1987 года.

Анатолий Дубовик. Декабрь 2008 г.

Джерело: http://vkt.hoter.ru/forum/1362/641_%D0%90%D0%9D%D0%90%D0%A0%D0%A5%D0%98%D0%A1%D0%A2%D0%AB_%D0%A3%D0%9A%D0%A0%D0%90%D0%98%D0%9D%D0%AB_%D0%92_1960-1980-%D0%A5.